Острове одни лесбиянки
На Селигере сексменьшинства были в большинстве
Еще в античные времена остров Лесбос имел специфическую репутацию. У древних греков которые как бы не отличались особо строгими нравами , остров считался прибежищем разврата. Историки утверждают, что еще две тысячи лет назад остров являлся "островом красных фонарей", куда как на мёд тянуло мореходов, бороздящих Эгейское, Средиземное и Чёрное моря. Но что современному обывателю труды историков? Будоражит слово «лесбиянка», его знает каждый. Но Эдит Холл — известный во всем мире эллинист, утверждает, что это слово в древности также было в ходу, и означало женщину, имеющую беспорядочные связи с мужчинами.
На лесбийскую тусовку на Селигере мы собирались ещё в прошлом году. Но что-то никак не складывалось. Не хватало авантюризма и смелости, а может быть еще и понимания того, зачем нам, убеждённым натуралкам тащиться на этот остров, о чем и зачем писать. И вот, под давлением журналистского любопытства, мы всё же решились рвануть на съезд. Весёлые проводы Собирались мы весело. Массу подколов и пикантных комментариев мы услышали от своих коллег.
.jpg)
В Швеции обнаружили петроглифы возрастом лет. Слово «лесбиянка» связано с названием греческого острова Лесбос, где жила поэтесса Сапфо, чьи стихи нередко принимали за воспевание однополой любви. Историк Лилиан Федерман пишет, что такие современники Кристины, как граф Палатин, герцог де Гиз и мадемуазель Монпансье, так или иначе, подтверждали ее неравнодушие к женщинам. Особенно интригующими кажутся написанные ею во время путешествия страстные письма к некой Эббе Спарре: «Если ты не забыла то, какую власть ты имела надо мной, ты должна помнить и то, что я была во власти твоей любви двенадцать лет; я вся твоя настолько, что ты никогда не посмеешь оставить меня; и только моя смерть остановит мою любовь к тебе». Хотя таков был обычный язык романтической дружбы в то время, многие комментаторы увидели явный и повторяющийся сексуальный контекст в отношениях Кристины с женщинами. В году, тридцать лет спустя после ее смерти, графиня Палатин, мать принца Орлеанского, в своих воспоминаниях писала, что Кристина однажды «силой пыталась овладеть мадам де Бреньи, которая едва-едва сумела от нее отбиться».
